* * *
Это люди крылатые,
не знают они смерти…
«Повесть о разорении
Рязани Батыем».
Крылатые люди небесного храма,
Куда же вас гонит земная нирвана?
Куда же вы рвётесь сквозь неба пустыню,
Главой подпирая чужую святыню?
Чего вы желаете в тёмные ночи,
К Творцу устремляя бессонные очи?
Ох, люди, ох, люди, как странно крылаты!
Напастья приходят на нашего брата.
Летаем высоко, любуемся счастьем
И думать боимся, как не упасть нам.
Не знаем мы смерти, не ведаем света,
И только лишь солнцем могила согрета.
* * *
Говорят,
Сон подобен смерти.
Вот и хорошо бы:
Я закрою веки –
Стану ближе к Богу.
* * *
Шприц телебашни
Ширял небо
В это утро,
Но я всё ж жив,
Хотя и умер
Будто…
Мне не нужно
Это небо
С облаками второй смены!
По зарубкам
На своём сердце
Считаю измены.
Не нахожу себе места!
Этот мир слишком тесен
Для моей боли.
Черти в масках ангелов
Сквозь лезвие бритвы
Указывают путь к воле.
Календарь на столе…
Вот уж лет тринадцать
Как я бескрылый.
Кто-то спрятал верёвку!
Я плюнул на всё
И вытянул жилы.
Чернила ночи
Уже льются в окно.
Чем не Стикс-река?
Ну и пусть…
Пусть льют через край!
Я не осознаю себя.
Пустота внутри…
Пустота вокруг…
Исчезаю бесследно!
Лица тех, кого любил –
До чего ж всё тошно
И бледно!
И последний огонёк ориентира
Гаснет,
Как «бычок» сигареты.
Полюбуйтесь, господа,
По всему миру памятники моей душе:
Общественные туалеты.
* * *
Одиночество звенит по углам
Кучей пустых бутылок.
Я завидую даже тем,
Кого отпустили пулей в затылок.
Огнями, как маяки,
Мигают мне велици гради .
Может меня и спас бы этот свет,
Но я не знаю, чего он ради.
Русский, старый и новый язык,
Заплетается петлёй на горле.
Может, такие как я,
Давно уже все перемёрли?!
* * *
Мастер и Маргарита -
Странный какой-то сюжет:
Она любила его,
А он любил только свет.
Она была королевой зеркал,
А он повелителем слов.
Они были абсолютно бедны
Не имея ничего кроме снов!..
Москву всполошили шальные дела -
Там дьявол со свитой бывал…
Её пригласили (такие дела!!!)
На пышный вечерний бал…
А он всю ночь жёг свой роман,
Но рукописи не горят!
Слова, чёрным дымом вылетая в трубу,
К нему возвращались назад.
А он только пил, пил и пил,
Забыв про иные дела.
Он так бы и умер во тьме ночной,
Если б не вернулась она.
Склонившись к нему, шепнула: «Летим»,
И он был этому рад…
По лунной дорожке вверх шагал
Свободный Понтий Пилат.
ОБРЯД.
Положи меня во гроб,
Чтобы я воскреснуть мог.
Сверху в крышку ты забей
Шесть серебряных гвоздей.
Сладко спится в темноте,
Если ты в родной земле.
Тихо спится мертвецу –
Свет свечи ему к лицу.
Зарывайте же в могилу!
Чёрный ангел даст вам силу…
Ну?! Кто первый?! Самый смелый?!
Даст покой вам ангел белый…
Вот гребут лопаты землю…
Я лежу в гробу и внемлю.
Вот в ногах мне ставят крест,
Чтобы встал, ожил, воскрес!
Уж не бойтесь, бросьте страх –
В разных мы теперь мирах.
В свете ж завтрашнего дня
Вы забудьте про меня.
* * *
Любовь, не нашедшая адресата,
Взрывом выходит сквозь сердечную мышцу
В слепое пламя раннего инфаркта,
В судорогу рвущегося миокарда,
В телеигру, где выигрыш – тысяча
Способов безболезненного ухода –
Всё строго по медицинским правилам,
По четверти на каждое время года
И сколько-то-с-хвостиком на праздники,
Да обещание любви до гроба –
Значит, примерно, на полминуты,
Как дегустация или проба
Отдающая тяжестью разлившейся ртути,
Благословением мгновенного яда,
Но так просто никого не отпустят,
Ведь разрыв сердца – то, что надо,
Раз анатомия тоже искусство,
Раз уж любовь не нашла иной выход
Кроме как прямо сквозь органы тела…
В эту минуту и ангелы смерти
Сами летают как-то несмело.
Видно тоже бояться инфаркта,
Что остановит навечно их крылья,
Но у судьбы в рукаве ещё карта,
И сердцу придётся признать бессилье.
* * *
Дерево плачет смолою,
Льёт слёзы янтарного цвета.
Оно говорит со мною
И ждёт… Ждёт ответа!
А я отвечать не волен,
А я не могу ответить,
Что мир вокруг зол и болен.
Ведь я… Я только ветер!
Всего лишь слепой наблюдатель…
А лесорубы уж близко!
Дорога их – чёрная скатерть,
Их жизнь – казнь деревьев по списку.
И что я могу? Что умею?
Лишь гладить зелёные кроны,
Да с бумажным мальчишеским змеем
Падать, отбивая поклоны…
А старость – не радость деревьям,
И люди с пилою – не лучше…
Древних не помнят поверий -
Мёртвые ветки – в кучу.
И вот я лечу над равниной
Устланной множеством «трупов»:
Клёны, берёзы, осины…
Небо над вами – купол!
Небо над вами – могила!
И кто-то назвал вас – брёвна.
С вами древняя сила…
Лежите… Спите спокойно!
И полетит тихим воем
Плач по погибшему лесу.
Так я, беснуясь над полем,
Отслужу свою мессу!..
* * *
Напьюсь в Татьянин день
И выйду в чисто поле.
Скользнёт по снегу тень,
А снег – что твоё море!
Разлился по земле,
И волны бьют метелью.
Знать в этом январе
Я душу продал зелью!
Напьюсь… Студента день
Звенит пустой бутылкой,
И сессия, как тень,
Скользнёт на пол с затылка.
* * *
Эй, кликуши, в ваших ли устах Господь?
Он ли рвётся в небо жутким криком,
Измождая слабый дух и плоть,
Чтоб гулять по полю русским лихом?
Чтоб ходить лохмотьями блаженных,
По миру шататься год за годом,
Морем ли вздыматься белопенным
Всё ища, как призрак свой, свободу.
Ох ты, небо звёздное над нами,
Да блаженство вольного юродства –
Летом для зимы готовить сани.
Уж ни в этом ль наше превосходство?
* * *
Эх, не пить нам сегодня водки,
Не сидеть так до поздней зари.
Наша жизнь в перевёрнутой лодке
Всё дрейфует, скрываясь вдали.
Нам порезали жизнь на кусочки,
Нам кружком покромсали судьбу.
Наше сердце в скрипучей повозке
В той степи, что на том берегу.
Как-то так всё в момент удалилось.
Покати хоть шаром… Пустота.
И как знак и последняя милость
Под рубашкою тень от креста.
ОТТЕПЕЛЬ.
Я узнаю январь в Литве…
Всё потекло к чертям собачьим!
Быть может, это что-то значит,
Коль в январе как в октябре.
Всё та же серость за окном…
Всё та же серость… да и сырость!
Не знаю… Что-то же случилось,
Раз снова дождь стучится в дом.
Весной обманно потянуло,
Знать оттепель всему виной,
Что замутился свет дневной,
И рыхлый снег чернеет хмуро.
А я опять не трезв, не пьян,
И мысли все в густом тумане.
Я знаю – истина в стакане,
Но кто разбил тот мой стакан?!
Я узнаю январь в Литве…
Всё потекло к чертям собачьим!
Капель струится тихим плачем
По летаргической земле.
ЗВЕРЬ.
Я – раненый зверь на опушке судьбы
Грызу эту землю,
чтоб не так было больно,
Куском чернозёма заглушая мольбы
И крик пораженья:
«Всё! Хватит! Довольно!»
О Боже, сейчас Ты не слушай меня,
Я слаб и изранен,
забыл цену слову.
Глядя на огонь, я не вижу огня,
И коль полечу –
то только по склону,
Умножив число кровоточащих дыр
В и так хорошенько потрёпанной шкуре.
Не правда!
Не я на луну эту выл!..
А выл человек,
обкурившийся дури!
Стонала ль душа,
поднимался ль озноб…
Я зверь на дороге –
одинокий и дикий,
И пуля охотника входит мне в лоб,
Чтоб брызнула кровь,
словно сок земляники.
|
